А ведь наверное скоро увидим фильм, который ждем уже 20 лет...
Цитата:
Меня трудно упрекнуть в излишней восторженности, я никогда не был
фанатом Германа, хотя считаю его выдающимся мастером. И тем радостней
мне признать, что я присутствовал при великом кинособытии. Этот фильм,
кажется, — самый ценный итог российской истории последнего десятилетия. С
ним можно
спорить (и будут спорить), но первая зрительская эмоция — счастье: «Это было при нас». Это фильм, сделанный по самому строгому счету, с абсолютной бескомпромиссностью, железной рукой художника, твердо знающего, как надо. Предельно серьезное высказывание о главном, жестокое и храброе.
Об изобразительной, живописной стороне дела напишут еще много, обязательно упоминая Босха и Брейгеля-младшего, отдавая дань скрупулезности, с которой выстроен приземистый, грязный и роскошный, грубый и утонченный, кровавый, подлинно средневековый мир Арканара. Он продуман до деталей упряжи, до последней пуговицы, до мельчайшего ритуала при дворе.
Сквозной прием, задающий неожиданную, ироническую и трогательную интонацию этой картины, — активное взаимодействие персонажей с камерой: после особенно грязного злодейства или вопиющей глупости арканарцы оглядываются на зрителя, виновато улыбаются или пожимают плечами. Постоянно оглядывается и Румата — словно апеллируя к тому настоящему Богу, за которого принимают его: ну что ж я могу? А что мне оставалось?
Цитата:
Меня трудно упрекнуть в излишней восторженности, я никогда не был
фанатом Германа, хотя считаю его выдающимся мастером. И тем радостней
мне признать, что я присутствовал при великом кинособытии. Этот фильм,
кажется, — самый ценный итог российской истории последнего десятилетия. С
ним можноспорить (и будут спорить), но первая зрительская эмоция — счастье: «Это было при нас». Это фильм, сделанный по самому строгому счету, с абсолютной бескомпромиссностью, железной рукой художника, твердо знающего, как надо. Предельно серьезное высказывание о главном, жестокое и храброе.
Об изобразительной, живописной стороне дела напишут еще много, обязательно упоминая Босха и Брейгеля-младшего, отдавая дань скрупулезности, с которой выстроен приземистый, грязный и роскошный, грубый и утонченный, кровавый, подлинно средневековый мир Арканара. Он продуман до деталей упряжи, до последней пуговицы, до мельчайшего ритуала при дворе.
Сквозной прием, задающий неожиданную, ироническую и трогательную интонацию этой картины, — активное взаимодействие персонажей с камерой: после особенно грязного злодейства или вопиющей глупости арканарцы оглядываются на зрителя, виновато улыбаются или пожимают плечами. Постоянно оглядывается и Румата — словно апеллируя к тому настоящему Богу, за которого принимают его: ну что ж я могу? А что мне оставалось?
следующие маленькие выдержки были вытащены в разное время (в основном - давно) из разных читательских блогов и журналов. Вполне можно рассматривать как небольшие слепки с человеческих жизней... 
